История русской литературы. Ч.3. Полещук Л.З. - 108 стр.

        Верность жизненной правде – вот что главное в творческом методе Чехова, он писал:
«Художественная литература потому и называется художественной, что рисует жизнь такою, какова она
есть на самом деле. Ее назначение – правда безусловная и честная». Исследователь А.П.Скафтымов
пишет о творчестве Чехова: «Общий вопрос о моральной неправде между людьми Чехов перенес в
человеческие будни, в сферу наиболее привычного, ежедневного и потому мало заметного, когда
нравственная холодность и несправедливость совершаются без борьбы, без намерения, без понимания ее
значения, без всякого учета ее возможных следствий, на ходу, по автоматической привычке, в силу
простого невнимания к внутреннему миру человека и нежелания ее понять». Как отмечалось выше,
Чехов сосредоточивает свое внимание на обыкновенном, обычном, будничном. «Художником
простейшего» называли Чехова современники. Стремясь к правде и простоте, Чехов выдвигает принцип
объективности изображения действительности и героев.
        «Остров Сахалин» («Из путевых записок»). На Сахалин Чехов совершил путешествие с
исследовательскими целями, для писателя это был гражданский поступок, своеобразное «хождение в
народ». «Остров Сахалин» явился непосредственным итогом сахалинских впечатлений писателя. Чехов
долго работал над книгой, с 1890-1894 год. Отдельным изданием книга вышла в 1895 году. По
признанию самого Чехова, поездка на Сахалин способствовала его возмужанию. План сахалинского
путешествия охватывает писателя с начала 1890 года, он едет в Петербург, хлопочет по вопросам
будущей поездки, напряженно работает, изучает специальную литературу, наконец, делает первые
наброски будущей книги. 21 апреля 1890 года Чехов отправляется в свое далекое и трудное
путешествие. Писатель отнюдь не случайно выбрал именно Сахалин местом своего путешествия,
поездка Чехова на Сахалин была непосредственно связана с кругом тех вопросов, которые волновали
все русское общество, и самого Чехова. Чехов страстно отстаивал значимость, важность исследования
Сахалина; писатель утверждал, что «мыслящие люди должны ездить туда на поклонение, как турки
ездят в Мекку». Чехов писал: «Сахалин – это место невыносимых страданий, на какие только бывает
способен человек вольный и подневольный…» В книге «Остров Сахалин» Чехов выступил и как
художник, и как публицист, и как исследователь народной жизни, протекающей в условиях каторги и
ссылки. «Из книг, которые я прочел и читаю, видно, что мы сгноили в тюрьмах миллионы людей,
сгноили зря, без рассуждения, варварски; мы гоняли людей по холоду в кандалах десятки тысяч верст,
заражали сифилисом, развращали, размножали преступников…» От начала и до конца книга проникнута
протестом против произвола и насилия над человеческой личностью. В своей работе Чехов обращается
к вопросу об истории освоения дальневосточного побережья и острова Сахалина. Он пишет о величии и
красоте далекого края. В черновой рукописи Чехов замечает: «Отброшенные от родины так далеко и
навсегда, эти труженики обречены на пожизненную борьбу с норд-остами, туманами и опасностями,
которыми им постоянно угрожают неприступные, плохо исследованные берега; труд, о котором мы,
живя в Петербурге или Москве, не можем иметь даже представления… Татарский берег красив, смотрит
ясно и торжественно, и у меня такое чувство, как будто я уже вышел из пределов земли, порвал навсегда
с прошлым, что я плыву уже в каком-то ином и свободном мире». Чехов напоминает, какой страшной
ценой было оплачено освоение края. Так, описывая Александровскую долину, в недавнем прошлом –
одно из самых гиблых мест острова, Чехов пишет о том, «какая масса тяжкого, воистину каторжного
труда уже потрачена на культуру этого места…Теперь же на месте тайги, трясин и рытвин стоит целый
город, проложены дороги, зеленеют луга, ржаные поля и огороды, и слышатся уже жалобы на
недостаток лесов. К этой массе труда и борьбы, когда в трясине работали по пояс в воде, прибавить
морозы, холодные дожди, тоску по родине, обиды, розги и –в воображении встают страшные фигуры. И
недаром один сахалинский чиновник, добряк, всякий раз, когда мы вдвоем ехали куда-нибудь, читал мне
некрасовскую «Железную дорогу». Жизнь русских поселенцев оказывалась сущим адом и совсем не
походила на те идиллические картины, которые рисовались официальной пропагандой: «Некоторые
авторы видели в Рыковском хороводы и слышали здесь гармонику и разудалые песни: я же ничего
подобного не видел и не слышал и не могу себе представить девушек, ведущих хороводы около
тюрьмы. Даже если бы мне случилось услышать кроме звона цепей и крика надзирателей, еще
разудалую песню, то я почел бы это за дурной знак, так как добрый и милосердный человек около
тюрьмы не запоет. Крестьян и поселенцев и их свободных жен и детей гнетет тюремный режим;
тюремное положение, подобно военному, с его исключительными строгостями и неизбежною
начальственною опекой, держит их в постоянном напряжении и страхе; тюремная администрация
отбирает у них для тюрьмы луга, лучшие места рыбных ловель, лучший лес; беглые, тюремные
ростовщики и воры обижают их; тюремный палач, гуляющий по улице, пугает их; надзиратели
развращают их жен и дочерей, а, главное, тюрьма каждую минуту напоминает им об их прошлом и о
том, кто они и где они». Таковы условия существования гражданского населения острова; что же

                                                109