История русской литературы. Ч.3. Полещук Л.З. - 77 стр.

Нехлюдова, и «Преступление и наказание» Достоевского. Нехлюдов не похож на Свидригайлова, не
похож на соблазнителя. Он не запирает дверей, и никакого преступления как будто не было даже в ту
ночь, когда усиливался на реке звон льдин, но «из-за стены тумана выплыл ущербный месяц, мрачно
освещая что-то черное и страшное». У Достоевского всегда страшен именно злой умысел. В отличие от
Достоевского, Толстой изображает в «Воскресении» ужас нестрашного. Нехлюдов тогда так и не решил,
что же случилось: «большое счастье или большое несчастье»? Он только приобщился к большой
памяти.
        Течение событий у Толстого всегда соизмеримо с процессами, происходящими во внутреннем
мире героев: никогда не ослабляется интерес к герою, к его личности, и эта личность всегда деятельна,
не безразлична ни к самой себе, ни к окружающему миру.
        Всем ходом повествования Толстой ставит вопрос: где правда? Кто прав и кто виноват? Где
ложь и где истина? И всем ходом повествования, всем идейным строем романа он отвечает: правда там,
где люди делают естественное дело жизни, работают, производят земные плоды, заняты серьезными,
трудовыми интересами. Все другое – ложь. Этот свой вывод, свой окончательный приговор Толстой
прямо провозглашает в заключительной главе второй части романа. Нехлюдов оказывается в вагоне
третьего класса, в окружении простых рабочих людей: «Да, совсем новый, другой, новый мир», - думал
Нехлюдов, глядя на эти сухие, мускулистые члены, грубые домодельные одежды и загорелые, ласковые
и измученные лица, и чувствуя себя со всех сторон окруженным совсем новыми людьми с их
серьезными интересами, радостями и страданиями настоящей трудовой и человеческой жизни… и весь
этот праздный, роскошный мир Корчагиных, с их ничтожными, жалкими интересами. И он испытывал
чувство радости путешественника, открывшего новый, неизвестный и прекрасный мир».
        В июле 1890 года, в то время, когда Толстой только начинал свою работу над романом
«Воскресение», он сделал в «Дневнике» следующую запись: «…хорошо бы написать историю человека
доброго, нежного, кроткого, милого, образованного, умного, но живущего по-господски… Нельзя быть
добрым человеку, неправильно живущему». Вина человека, принадлежащего к господствующему
сословию, для Толстого уже в том, что он господствует, царствует над себе подобными. Толстой был
глубоко убежден: нельзя царствовать невинно. Предметное изображение человека в романе – это
изображение его через личные, индивидуальные, неповторимые признаки. Прежде Толстой изображал
так всех своих героев, теперь в «Воскресении» он так изображает тех героев, в которых признает
здоровое и нравственное социальное начало: Катюшу Маслову, арестантов – бывших крестьян, мужиков
из нехлюдовской деревни. У Катюши Масловой «колечки вьющихся волос», «глянцевито-блестящие
глаза», «черные, как мокрая смородина глаза», «стройная фигура», «белое платье со складочками». Это
признаки характерные, особенные, признаки сугубо человеческие, личные. ТО же самое мы находим и в
обрисовке Толстым других персонажей, близких Масловой по социальному происхождению. У
«простоволосой старухи» - «бледное, строгое, морщинистое лицо». Кораблева – «насупленная,
морщинистая, сильная женщина, с короткой косичкой русых, седеющих на висках волос…» Федосья,
Феничка – «белая, румяная, с ясными детскими голубыми глазами и двумя длинными русыми косами,
обернутыми вокруг небольшой головы, совсем молодая, миловидная женщина». Старик-крестьянин –
«маленький, кривой на один глаз, одетый в платаную панковую поддевку и старые, сбитые на сторону
сапоги». Другой крестьянин – «почтенного вида старец, с завитками полуседой бороды, как у Моисея
Микеланджело, и с седыми густыми вьющимися волосами вокруг загорелого и оголившегося
коричневого лба». Предметному изображению у Толстого противостоит теневое: изображение
персонажа по тем признакам, которые характеризуют персонаж не столько индивидуально, сколько
сословно. Именно так изображается Нехлюдов, особенно в начале романа. Так изображаются Толстым
все другие персонажи, принадлежащие к нехлюдовскому сословию. Толстой, рисуя их портрет,
выделяет, нарочито подчеркивает прежде всего их классовые приметы. Очень часто они
характеризуются такими словами, как «гладкий», «толстый», «белый», «упитанный». Характеристика
достаточно однообразная, но она в духе народной, крестьянской психологии. И в этой характеристике
есть указание на вину, на социальную греховность. Отчего Нехлюдов «чистый», «выхоленный»? От
того, что он человек обеспеченный, праздный, у него есть и время, и средства, чтобы холить себя;
«сытое тело» у Масленникова, «глянцевитое, налитое лицо» у Шенбока, «жирная шея» и «упитанная
фигура» у Корчагина. А в то же время «народ вымирает, привык к своему вымиранию, среди него
образовались приемы жизни, свойственные вымиранию…». Нехлюдов, Масленников, Шенбок,
Корчагин, очевидно преступны, в социальном смысле преступны. Не имеют он права жить «своей
праздной, развратной, жестокой и самодовольной жизнью», когда гибнет народ, доставляющий им
источники существования. Нехлюдов носит «чисто выглаженное белье», «как зеркало вычищенные
ботинки», паркет в столовой, где он завтракает, натерт до блеска.

                                                 78