Логика. Ч.1. Попов Ю.П. - 75 стр.

ущерба сторонам. Однако в данном случае такой вывод, очевидно, не получится, так как в договоре
сказано, что он всего лишь может быть расторгнут при наличии убытков от него, но обязательным
отказ от него не является. Его вполне могут все же сохранить ради каких-нибудь иных целей. Говоря
языком логики, слово "может" придает суждению о расторжении проблематическую модальность
("Возможно, что А"). В таком случае, как мы помним из раздела о модальных суждениях, начинают
действовать дополнительные логические правила и законы.
Во втором правиле выражаются те же требования, что и в законах тождества и противоречия. Нет
поэтому нужды специально останавливаться на его пояснении. Само собой понятно, что, составляя
какой-либо документ, нельзя в его начале обосновывать, допустим, полезность сотрудничества, в
конце доказывать, будто оно вообще только вредно. Тем не менее при всей самоочевидности данного
правила сплошь и рядом встречаются его нарушения. В логике таковые имеют общее название
ошибки подмены тезиса. Она имеет разные формы проявления, иногда бывает сознательной уловкой,
но может возникать и из-за невнимательности или различного рода сложностей с распознанием мыс-
ли как одной и той же в разных условиях. Ведь иногда мысль необходимо выражать через другие
понятия, но при этом все-таки не исказить. Из-за таких замен возникает немало проблем, о которых
говорилось в разделе о законах логики. Возникают по этой причине и ошибки.
Одна из разновидностей подмены тезиса называется: переход в другой род - понятия и суждения,
смысл которых вольно или невольно изменился, доказывают или больше, чем нужно, или, наоборот,
меньше.
В первом случае мы имеем дело с ошибкой под названием: кто слишком много доказывает, тот ниче-
го не доказывает. В качестве примера для анализа можно взять такое всем хорошо известное явление,
как смех. Еще Аристотель правильно подметил, что смех - это некоторого рода удивление, потому
что для его возникновения обязательно нужен неожиданный поворот событий или беседы. Но если
бы мы, желая обосновать это, стали бы доказывать, что смех - это есть именно сама неожиданность
(тогда утверждение, что смех есть удивление, вытекало бы отсюда автоматически), то наше доказа-
тельство, очевидно, потерпело бы фиаско. Ибо тогда получилось бы, что катастрофа тоже вызывает
смех. В судебно-следственной практике случается, что, доказывая свое неучастие в преступлении,
пытаются убедить судей, что вообще не присутствовали при его совершении. С первого взгляда это
увеличивает шансы на достижение своей цели. Но если противоположной стороне удастся доказать
обратное, то тогда положение только ухудшается: надо не только доказывать по-настоящему свою
непричастность к преступлению, но и вдобавок еще и объяснять мотивы своих первоначальных лож-
ных показаний.
Иначе обстоит дело, когда смещение смысла понятий и суждений смягчает тезис и в таком виде его
легче обосновать, хотя доказательство, конечно же, нельзя признать состоятельным. В таких случаях
ошибка называется: кто слишком мало доказывает, тот ничего не доказывает.
Такого рода подмена тезиса нередко является сознательным приемом апологетики, когда берутся
возвеличивать какого-либо деятеля. Начинают обычно с категорических заявлений вроде: "Он всегда
неустанно и плодотворно трудился...", потом формулировки смягчаются: "Есть немало примеров то-
го, как самоотверженно и целеустремленно он действует...", а подтверждают свои слова указанием на
один-два достоинства, каковые, разумеется, всегда можно найти у каждого.
Нередко грешит такого рода уловками и реклама, превращая заурядные качества в исключительные.
Вообще этот прием используется часто там, где надо протащить, навязать, сделать обязательными
для всех неприемлемые с какой-либо точки зрения идеи, придав им предварительно более привлека-
тельный вид. В одной старой французской кинокомедии есть такой забавный эпизод. Сын просит у
отца денег: "Папа, дай мне тысячу франков на завтраки в школе". Отец не отказывает ему, но гово-
рит: "Раз ты просишь тысячу, тебе надо пятьсот, получишь двести. На сто!" Получается, вроде бы и
согласился, что надо дать, и подтвердил делом свое намерение. Но только не то намерение, на кото-
рое рассчитывал сын.
Еще одной распространенной ошибкой является переход к личности. В этом случае вместо обсуж-
даемого тезиса разговор сбивается на отстаивающего его автора, на его поведение, манеру говорить,
достоинства и недостатки. Скажем, критики ельцинских реформ имеют все основания согласиться с
Жириновским, что любая реформа должна только улучшать жизнь. Но сторонники шоковой терапии
в экономических преобразованиях просто отмахиваются от таких замечаний: "А это сказал Жири-
новский". Каким бы одиозным ни был автор критики, обсуждать надо его слова, а не политическое
лицо.


                                               75