ВУЗ:
Составители:
Рубрика:
Именно такой результат: углубление и расширение смысла текста – может и должен служить осно-
ванием и критерием, определяющим анализ того или иного элемента интертекстуальности.
Интертекстуальность может сознательно программироваться автором текста, а может иметь не-
осознанный характер. Обычно в произведении присутствуют одновременно обе разновидности «чужого
слова».
Авторы коллективного сборника «Интертекстуальность: формы и функции» немецкие исследовате-
ли У. Бройх,
М. Пристер и Б. Шульте-Мидделих, исследуя проблему функционального значения интертекста,
«стремились противопоставить интертекстуальность как литературный прием, сознательно
используемый писателями, постструктуралистскому ее пониманию как фактору своеобразного
коллективного бессознательного, определяющему деятельность художника вне зависимости его воли,
желания и сознания». [Арнольд, 1995].
Определить, был ли введенный интертекстуальный элемент результатом сознательного авторского
намерения или «плодом интуитивного ассоциативного процесса», помогают биографические и истори-
ко-культурные материалы, свидетельства современников, публицистические высказывания художников
слова.
Естественно, автор не способен предусмотреть и продумать до конца все возможные смысловые
наложения тем, мотивов, символов, вызывающих процесс индукции смыслов.
В каждое произведение заложено бесконечное множество возможностей выявления новых ассоциатив-
ных компонентов, которые создают новые смысловые сплавы.
Е.И. Замятин, например, в прозе обнаруживает исключительно большую долю сознательного ин-
тертекстуального конструирования. Но не меньшую часть в его творчестве составляет внутритекстовая
«смысловая индукция», намеренно не предусмотренная автором, но обладающая огромной значимо-
стью.
Для литературоведения проблема интертекстуальности – это, прежде всего, проблема взаимодейст-
вия автора и с его предшественниками, которая традиционно рассматривалась как проблема литератур-
ных типологических и генетических схождений, влияний, взаимодействий и отталкиваний, реминис-
ценций, аллюзий, сюжетных интерпретаций.
Теория литературы провозглашает принцип, «что в анализе текста мы должны быть готовы при-
влечь всевозможные доступные нам ресурсы извлечения смысла», при этом основной единицей интер-
текстуальности произведения для литературоведа оказывается мотив: подвижный компонент, впле-
тающийся в ткань текста и существующий только в процессе слияния с другими компонентами. [Гаспа-
ров, 1994: 301].
Поскольку любой текст – это часть «непрерывно движущегося потока человеческого опыта», он
включает в себя «эпохальные черты» – идеологические и стилистические, уникальные стечения обстоя-
тельств, при которых он был создан, художественные цели автора (часто множественные, противоречи-
вые, не осознанные самим творцом до конца), автобиографические обстоятельства, жанровые особенно-
сти текста, специфику адресата своего произведения и множество реминисценций и ассоциаций с дру-
гими произведениями культуры. Последние могут иметь характер ярких аналогий, культурных отсылок,
перекличек, споров, полемик, ассоциаций явных и смутных, общепринятых и эзотерических, понятий-
ных и образных, относящихся ко всему произведению или к отдельным его элементам.
В настоящее время появляются работы, авторы которых пытаются обобщить теоретические поло-
жения в области проблемы интертекстуальности художественного произведения, привести к единому
знаменателю терминологию, классифицировать и систематизировать способы и средства реализации
«чужого слова» в тексте.
И.В. Арнольд предлагает понимать под интертекстуальностью включение в художественное
произведение: 1) целых других текстов с иным субъектом речи; 2) фрагментов чужих текстов в виде
Страницы
- « первая
- ‹ предыдущая
- …
- 6
- 7
- 8
- 9
- 10
- …
- следующая ›
- последняя »
