Темы и методические рекомендации к самостоятельной работе студентов по курсам истории зарубежных литератур XVII - XIX вв. Сашина Е.В. - 108 стр.

статичным академическим образцам. «Восторгаются святым Петром
Тициана, - пишет Стендаль в «Истории живописи Италии», - но никто
не упоминает при этом об идеальной красоте колорита; восторгаются
«Ночью» Корреджо, но никогда не услышишь: «Это идеально
прекрасная светотень». В отношении этих двух неотъемлемых и
важнейших элементов живописи, выражающих ее сущность в большей
степени, чем красота контуров, мы ничем не отличаемся от итальянцев
1500 года». Художники, довольствующиеся рисунком и контуром,
пренебрегающие эффектами светотени, пишут, как выражается Стендаль
«копии статуй». В этом состоит, по его мнению, основной недостаток
«школы Давида». Искусство светотени и колорита в романной живописи
Стендаля пока недостаточно изучено. С точки зрения колорита наиболее
интересен его роман «Красное и черное», и исследователи проявили
большой интерес к содержащейся в нем цветовой символике.
Исчерпывающий анализ дискуссий по данному вопросу представлен в
монографии Б. Г. Реизова. Концепция Б Г. Реизова, выделившего в
романе ключевые пророческие сцены, выполненные в красной и черной
цветовой гамме, представляется наиболее объективной и убедительной.
Необходимо лишь дополнить ее некоторыми наблюдениями,
иллюстрирующими особенности художественного мастерства Стендаля.
Красный и черный цвета составляют в романе Стендаля продуманную
цветовую оппозицию. В «Красном и черном» имеется не одна, а три
«красных» сцены (Н.В. Забабурова). Все они разворачиваются в едином
пространстве празднично убранной церкви. Для Стендаля церковь есть
образ смерти. Именно в церкви, во время похорон матери, он осознал
невосполнимость потери и пережил минуты отчаяния. «Я никогда не
мог впоследствии спокойно смотреть на церковь св. Гуго и прилегающий
к ней собор, - писал Стендаль в «Жизни Анри Брюлара». - Один лишь
звон церковных колоколов еще в 1828 году, когда я снова побывал в Гренобле,
вызвал у меня тоску, мрачную, сухую, без всякой нежности, тоску, близкую к
гневу». Красный колорит «церковных» сцен в романе Стендаля - это цвет
тревоги, грядущей неотвратимой катастрофы. Первая, «верьерская», сцена
включает тщательно подобранные световые эффекты. Солнечные лучи,
проникающие сквозь темно-красную материю, превращают разбрызганную
на полу святую воду в кровь. Определяя оттенок красного цвета в этой сцене,
Стендаль употребляет слово «cramoisie» (насыщенный красный цвет,
переходящий в лиловый). Это уточнение важно для стилистики романа. «У
настоящего художника, - писал Стендаль, - зеленый тон дерева будет один,
когда оно осеняет Леду, которая купается и играет с лебедем, и совсем другой,
когда разбойники пользуются сумраком леса, чтобы зарезать
                                                                     108