Психология малых групп. Семечкин Н.И. - 103 стр.

 Относительная депривация и логика общественных движений
         Феминизм как движение за равноправие женщин не имеет широкого распространения в
нашей стране. Хотя сейчас предпринимаются разрозненные попытки организации такого
движения. Пока сложно говорить о перспективах этого начинания. Проще указать на его причины.
Скорее всего, новое веяние — не более чем дань моде. Вероятно, инициаторы феминизма на
российской почве исходят из незамысловатого рассуждения — то, что имеется на Западе, и,
прежде всего, в США — должно быть в России. При этом ими совершенно не берутся в расчет ни
исторические, ни культурные различия, существующие между Россией и Западом. Как говорится,
«куда конь с копытом, туда и рак с клешней». В советское время эту ситуацию коммунистические
идеологи заклеймили бы как «низкопоклонство перед Западом». Но дело не только в этом. Выше я
уже отмечал, что сами по себе феминистская идеология и движение являются ни чем иным, как
ширмой, которой лидеры феминизма прикрывают свое стремление к власти, надеясь, что волна
нового движения, (если, конечно, её удастся поднять), вынесет их на командные высоты в
обществе. Вернемся, однако, к идеологии.
        Упоминание о коммунистической идеологии здесь не случайно. Дело в том, что задачу по
внедрению в общественное сознание идеи половой индифферентности в России (бывшем СССР)
исторически выполнила не феминистическая, а коммунистическая идеология. В СССР — и это
знает каждый, кто в свое время засматривался знаменитыми перестроечными телемостами с США
— «секса нет». Это была не просто оговорка ошеломленной неожиданной свободой участницы
телешоу. Здесь констатировался реальный факт. В СССР секса действительно не было ни в одном
из известных смыслов этого слова. Общество состояло, да и сейчас еще состоит, не из мужчин и
женщин, а из товарищей. И если на Западе «стирание граней» между полами пошло по пути
феминизации мужчин, то в СССР этот же процесс приобрел характер вообще устранения половых
признаков. Иначе говоря, начинала нарастать тотальная половая индифферентность, бесполость.
Сегодня эта тенденция получила свое логическое продолжение в виде повальной психологической
маскулинизации женщин.
        Репрессия, подавление сексуальности, согласно В. Райху, необходимы тоталитарным
режимам для того, чтобы сделать массы виноватыми, неполноценными, покорными и легко
управляемыми. Размывание гендерных различий в СССР явилось следствием как подавления
сексуальности, так и «социалистического образа жизни». Поэтому во всех сферах общественного
существования — от производственной до бытовой — у нас господствовал стандарт человека
среднего рода. Это касалось организации и обустройства рабочих мест, рабочей одежды,
инструментов, профессий («женщины — на трактор!, на самолет!, в космос! А также – в
кочегарку!, на укладку железнодорожных путей! и т. д. »). Но этот же подход проявлялся и в
сфере быта — производство жилья, бытовых приборов, одежды, предметов сангигиены и даже
туалетов предназначалось исключительно для бесполого индивидуума.
        Правда, подобная половая индифферентность объяснялась не только идеологическими
установками, но еще и крайне неэффективной экономикой. А это уже было следствием
тоталитаризма, в том числе, и сексуально-гендерного. Таким образом, в России сегодня можно
говорить не об успехах феминизма, а об исторической победе полового индифферентизма.
        Между тем, на Западе и, прежде всего, в США мы имеем возможность наблюдать
«чистый» феминизм, не сопряженный с большевистской, коммунистической идеологией.
Исключение — марксистское направление в феминизме. Тем не менее, логика развития идеологии
как полового индифферентизма в СССР, так и феминизма на Западе одна и та же. Более того,
можно смело утверждать, что любое движение за равенство и равноправие — социально-
классовое, расовое, национальное, половое или сексуальных меньшинств — подчинено одному
алгоритму: от толерантности к тоталитарности. Всякое движение за равенство возможно лишь
тогда, когда общество толерантно к этому движению. Всякая идея равенства обязательно
приходит к своему логическому финалу — к идее превосходства ранее угнетаемых,
эксплуатируемых, дискриминируемых и т.д. Удачнее всего эту логику отразил Джордж Оруэл в
романе «Скотный двор» — на стене фермы животные, вдохновленные своей победой над
хозяевами, вывесили лозунг: «Все животные равны!». Но свиньи, возглавившие восстание
угнетенных животных, проведав о больших запасах еды и питья в погребах фермера, дополнили
ночью этот гордый лозунг припиской: «Но некоторые из них равнее».
        И, действительно, какую бы эгалитарную идеологию мы ни взяли, первоначальные идеи и
требования равенства и признания сменяются идеей избранничества, мессианства и, в конечном
счете, превосходства. В новой и новейшей истории эту метаморфозу идей прекрасно


                                            104