Социальная психология на рубеже веков. Ч.1. История, теория, исследования. Семечкин Н.И. - 14 стр.

демократии и свободе, а к деспотизму и подчинению. В значительной мере это происходит потому,
что человек массы боится брать на себя ответственность даже за свои собственные поведение и
жизнь, он постоянно ищет кого-то или что-то (Бога, личность, обстоятельства), на кого бы можно
было переложить эту ответственность. Позднее эту мысль Г. Лебона и Г. Тарда разовьют Э. Фромм и
В. Райх. Первый опишет потребность в авторитаризме, второй усмотрит в нем ключевой момент
фашизации массы.
        Г. Лебон утверждает, что масса уважает только силу, а проявления доброты воспринимаются
ею как демонстрация слабости.
        Перевозбуждение и эмоциональная неустойчивость масс, в свою очередь, являются причиной
исключительного легковерия. Массы легко впадают в состояние, сродни наркотическому или
гипнотическому, отчего повышается их внушаемость. В этом состоянии они верят абсолютно всему
и, соответственно, совершают все, что им приказывают. Речь, как не трудно догадаться, об обмане
масс — сознательном или бессознательном. Чаще имеет место именно второй вариант. Массы живут
в мире иллюзий, коллективных галлюцинаций, воображения, грез. Все это облегчает возможность
обмана, но что более важно, самообмана масс. Толпа не умеет критически мыслить, не в состоянии
анализировать свой собственный опыт, а значит, и извлекать уроки из прошлого. Поэтому массу
можно обманывать бесконечно, причем одними и теми же обещаниями. Делать это тем более легко,
что массы сами этого жаждут. Массы хотят, чтоб им льстили, говорили комплименты, возвеличивали
их и сулили несбыточные вещи — одним словом, чтобы их обманывали. И в этом еще одно их
сходство с женщинами. Обманывать можно того, кто хочет быть обманутым, кто имеет в этом
потребность и постоянно прибегает к самообману. Если толпа просит луну с неба, саркастически
замечает Г. Лебон, то необходимо ей ее пообещать. Как видим, путь к обману масс лежит через их
самообман. Но здесь же находится и способ овладения толпой.              Г. Лебон утверждает, что
подчинить толпу — это значит ввести ее в заблуждение, обмануть; пытаться же ее образумить —
значит стать ее жертвой.
        Когда утопичная идея овладевает массами, то не так-то просто заставить их от нее отказаться.
Любой отказ от желаемого предполагает переосмысление, переоценку, то есть способность к
критическому, рациональному мышлению. Всего этого, как мы уже знаем, толпа лишена. Поэтому
идеи долго внедряются в массы, но и долго над ними господствуют. В то время как мыслители-
одиночки, ученые и философы давно уже выдвинули новые идеи, массы продолжают жить старыми,
толпа в этом отношении всегда отстает от мыслителей. (Справедливость данного утверждения Г.
Лебона хорошо иллюстрирует судьба советской коммунистической идеологии.)
        Вера и надежды массы
        Есть еще одна причина, из-за которой массы, очарованные химерами, боятся их утратить.
Если воодушевляющая и сплачивающая массы иллюзия ослабевает, утрачивает притягательную силу,
то начинается распад массы, наступает период разброда и паники. А ведь одним из основных законов
существования массы (это отмечал Г. Тард, а вслед за ним Э. Канетти) является закон
самосохранения.
        Идеи, даже самые радужные и феерические, ничего не значат без веры в них. Пока массы в
них не уверовали, идеи не имеют силы. Следовательно, еще одним фактором психической
сплоченности масс выступает вера. Идеи, как известно, зарождаются в отдельной, индивидуальной, а
не в “коллективной голове”. Как же возможно, чтобы эту индивидуальную идею восприняли массы?
        Здесь все дело в том, что превратиться в коллективное верование имеет шанс лишь та идея,
которая находит отклик в бессознательном, в памяти народа. Карл Юнг, основываясь на этих
рассуждениях Г. Лебона, сделает впоследствии аналогичный вывод относительно подлинных
произведений искусства, которые в силу своей архетипической природы получают всеобщее
признание, поскольку затрагивают коллективное бессознательное каждого человека. Возникнув,
верование, цементирующее массы, превращается в традиции и обретает характер обычаев.
        Еще одно непременное требование, предъявляемое к истинной вере, — она должна быть
догматической и утопичной. Лишь в таком виде вера может скрасить существование человека,
упростить ему жизнь, сделать мир вокруг понятным и предсказуемым, а также воскресить в
коллективной памяти “золотой век” или “рай” — в прошлом или будущем. Следовательно, утопии и
догмы необходимы массам. С их помощью мир легко и просто делится на “плохое” и “хорошее”, на
“черное” и “белое”. К тому же догматическая вера облегчает задачу поиска врагов. Всякий, кто не
разделяет верований масс, — враг. И наоборот. Однозначность коллективных верований дает массам
ощущение абсолютной правоты, а значит, и восторженное чувство всемогущества, более того,