Историография отечественной истории (IX - начало XX вв.). Сидоренко О.В. - 13 стр.

«Истории...» Татищева. Какую-то неизвестную в наши дни «Ростовскую летопись» Татищев
подарил Английскому королевскому собранию. Ростовские материалы сохраняются и в
позднейших рукописях, до сих пор практически не исследованных.
       А.А. Шахматов, как сказано выше, долгое время пытался реконструировать текст
«Повести временных лет» и предшествующих ей летописных сводов. Он полагал, что в
Лаврентьевской летописи отражена вторая редакция «Повести временных лет», составленная
около 1116 г. (запись под этим годом Сильвестра). В Ипатьевской летописи он видел третью
редакцию, составленную в 1118 г. Для реконструкции недошедшего оригинала он пытался
привлечь и «Летописец старый Ростовский». Но в конечном счете от реконструкции текста
«Повести временных лет» он отказался, справедливо признав эту задачу невыполнимой. А
такой вывод подрывал и выдвинутые им гипотезы о летописных сводах, предшествующих
«Повести временных лет», так называемый печерский «Начальный свод 1095 г.» и
«Древнейший свод 1039 г.», дошедший в печерской редакции 70-х гг. XI в. По Шахматову
получалось, что почти все летописание велось в Киево-Печерском монастыре, но в
летописях и во внелетописных памятниках сама история этого монастыря представлена со
значительными разночтениями.
       При изучении летописей путь снятия пластов, продвижение вглубь всей доступной
системы сводов обязательны, и в этом обычно усматривается «шахматовский» метод. Но
Шахматов его абсолютизировал и потому пренебрегал огромным внелетописным
материалом, в том числе чисто историческим пониманием конкретных эпох, отражаемых в
летописях. Иными словами, «самодвижение текстов» исключало вопросы о том, какие
жизненные реалии эти тексты отражали.
       Во всем летописном древе особое место принадлежит Лаврентьевской летописи,
поскольку именно ее текст кладется обычно в основу любого издания «Повести временных
лет». И в большинстве случаев ее текст содержит наиболее ранние чтения по сравнению с
другими летописями. Само название «Лаврентьевская» дается по списку, сделанному в 1377
г. группой писцов под наблюдением монаха Лаврентия. Переписывали они летопись с какой-
то ветхой рукописи, доведенной до 1305 г. и, видимо, созданной около этого года. Из записи
монаха Лаврентия в конце рукописи следует, что список составлялся для тестя Дмитрия
Донского князя Суздальско-Нижегородского Дмитрия Константиновича. В позднейшем
летописании список никак не отразился: ни одна летопись, кроме Лаврентьевской, не знает
«Поучения» Владимира Мономаха, которое не пропустил бы никто из позднейших
переписчиков. Протограф, оригинал, с которого переписывалась рукопись, тоже стоял
особняком в летописной традиции. В рукописи, как сообщает Лаврентий, были
труднодоступные места, а параллельных текстов у переписчиков, по всей вероятности, не
было.
       Окончание протографа Лаврентьевского списка на 1305 г. побуждало Шахматова и
некоторых его последователей искать следы летописного свода, составленного в это время.
Были предположения о зависимости от «полихрона начала XIV в.». всего летописания ХIV-
ХV св. Но наличие «Поучения» Владимира Мономаха в этом протографе свидетельствует о
его уникальности: ни одна из летописей, возводимых к предполагаемому полихрону», не
содержит и намека на существование сочинений Мономаха. В то же время обилие пропусков
и неисправностей в изложении «Поучения» говорят о том, что взято оно именно из ветхого
протографа.
       Из-за утраты ряда листов в Лаврептьевском списке трудно оценивать характер
летописания конца XIII в., отраженного в летописи. Но можно указать на одного приметного
летописца, чей почерк просматривается в описании событий с 20-х до начала 60-х гг. XIII в.
Этот летописец был близок ростовскому епископу Кириллу, умершему в 1262 г. После
разорения Владимира в 1238 г. Ростов на какое-то время стал центром притяжения и
сохранения письменной традиции. В Ростове, по всей вероятности, и работал летописец,
неоднократно проявивший себя в комментариях.


                                           13