Русская литература конца ХIХ - начала ХХ века. Художник и литературный процесс. Спивак Р.С. - 11 стр.

      Русская деревня в изображении И. Бунина и Л. Толстого


что порою теряешься: человек ли перед тобою? Он разумный,
милый, добрый... Но человек ли он?» (III, 209). Таганок – «древ-
ний» человек не только по возрасту, но и по всему своему миро-
восприятию.
      В прозе Бунина патриархальная цельность крестьянского
характера, которую так ценил Л. Толстой, тесно связана с упро-
щенностью, даже примитивизмом. Не случайно Бунин так высо-
ко ставил изображение деревни Глебом Успенским. Те стороны
крестьянской психологии, которые Успенский рассматривал в
социальных и экономических истоках, Бунин анализирует в их
философском бытии – как тип мировосприятия.
       Крестьяне Бунина – «древляне», «былинные», «пещер-
ные», «земляные люди», «дикари». Бунинский патриархальный
мужик живет в мире, имя которому – «древняя Русь», и сам он –
«древний человек», «нечеловечески прост». И древняя, патриар-
хальная Русь в целом ряде произведений писателя – синоним
примитивности, неразвитости, безличностности.
      Митрофан и Мелитон в рассказах Бунина «Сосны» и «Ме-
литон» всю свою жизнь проводят в лесу. «А хорошо у нас, – го-
ворил он [Митрофан] мне часто. Главное дело – лесу много... Я
и не помню ничего, что было. Был будто один-два дня летом
или, скажем, весной – и больше ничего... И ничего, не скушно, а
хорошо. Идешь по лесу – лес из лесу выходит. Видно, живи как
батрак: исполняй, что приказано, – и шабаш!» (II, 214)
      Патриархальный крестьянский характер у Толстого вы-
ступает в роли этического и общественного идеала. Бунин обна-
руживает его несостоятельность в этой роли. Очень показателен
в этой связи разговор молодого Кузьмы со стариком Балашки-
ным в повести «Деревня».
      «Платон Каратаев – вот признанный тип... народа!» – ут-
верждает Кузьма и сразу стушевывается под градом возражений
разгневанного Балашкина: «А почему же не Ерошка, почему не
Лукашка? Почему Каратаев, а не Разуваев с Колупаевым, не ми-
роед-паук, не поп-лихоимец, не дьяк продажный, не Салтычиха
какая-нибудь...?
      – Платон Каратаев...
      – Вши съели твоего Каратаева! Не вижу тут идеала!» (III,
68)

                               11