Русская литература конца ХIХ - начала ХХ века. Художник и литературный процесс. Спивак Р.С. - 63 стр.

       Чехов и идея смирения в русской литературе ХIХ века


Петр хранит в душе как минуты счастья, покоя, радости. Они
выливаются в желание вернуться к простому существованию
деревенского священника и превращают смерть человека веры в
«освобождение», которое в его ощущении и есть вхождение в
вечность, вознесение души к Господу.
      «…и представлялось ему, что он, уже простой, обыкно-
венный человек, идет по полю быстро, весело, постукивая па-
лочкой, а над ним широкое небо, залитое солнцем, и он свобо-
ден теперь, как птица, может идти, куда угодно» (VIII, 465). По-
ле, широкое небо, залитое солнцем (светом), – это не пейзаж, а
универсум, ассоциирующийся в сознании Чехова с Богом и веч-
ностью. Образ вылетающей на свободу птицы вызывает ассо-
циацию с душой умершего, ее «возлетание во области заочны»,
ввысь – в таинственную «другую реальность», Божью.
      Итак, в творчестве Чехова есть персонажи, которые знают
смирение и веру. Но доступны ли эти состояния автору, есть ли
им место в поле сознания повествователя? В ряде произведений
– да. В них Чехов-автор, я бы сказала, как-то застенчиво, не вы-
ражая своей точки зрения в понятиях, чтобы не связать себя
ими, растворяется в своих «божьих» героях, сливается с ними
во взгляде на мир, делает их сознание частью своего. Это пере-
текание сознания верующего персонажа в сознание повествова-
теля, размывание границ, их разделяющих, осуществляется раз-
ными способами. Размыванию границы способствует компози-
ция повествования: авторское сознание представляет собой
прямую врезку в картину сознания персонажа. В рассказе «Ар-
хиерей» Чехов передает мысли и чувства архиерея во время ве-
черней службы: «…преосвященный, слушая про жениха, гря-
дущего в полунощи, и про чертог украшенный, чувствовал не
раскаяние в грехах, не скорбь, а душевный покой, тишину и
уносился мыслями в далекое прошлое, в детство и юность, когда
также пели про жениха и про чертог, и теперь это прошлое
представлялось живым, прекрасным, радостным, каким, вероят-
но, никогда и не было». Но за этим описанием внутреннего мира
героя непосредственно следует фраза, тематически составляю-
щая с предыдущей единое целое, но стилистически, хотя и со-
всем немногим, отличающаяся от нее и свидетельствующая, та-
ким образом, о смене субъекта сознания. Смена субъектов за-

                               63