Русская литература конца ХIХ - начала ХХ века. Художник и литературный процесс. Спивак Р.С. - 99 стр.

     «Иуда Искариот» Л. Андреева: поэтика и интерпретация


по своему характеру: сознанию Иуды более свойственны ирония
и сарказм, повествователю – патетика. Стилистическая близость
повествователя и Иуды как субъектов сознания возрастает по
мере приближения к развязке. Ирония и насмешки в речи Иуды
уступают место патетике, слово Иуды в конце повести звучит
серьезно, порою пророчески, повышается его концептуальность.
В голосе же повествователя порою появляется ирония. В стили-
стическом сближении голосов Иуды и повествователя нахо-
дит выражение определенная нравственная общность их по-
зиций.
       Вообще, отталкивающе уродливым, лживым, бесчестным
Иуда увиден в повести глазами персонажей – учеников, соседей,
Анны и других членов синедриона, солдат, Понтия Пилата, хотя
формально субъектом речи может оказаться повествователь. Но
только речи! Как субъект сознания (наиболее приближенного
сознанию автора) повествователь никогда не выступает ан-
тагонистом Иуды. Голос повествователя врезается диссо-
нансом в хор общего неприятия Иуды, вводя иное восприя-
тие и другой масштаб измерения Иуды и его деяния. Такой
первой значительной «врезкой» сознания повествователя звучит
фраза «И вот пришел Иуда». Она выделена стилистически на
фоне преобладающего разговорного стиля, передающего дур-
ную народную молву об Иуде, и графически: две трети строки
после этой фразы остается пустой. За ней следует большой отре-
зок текста, снова содержащий резко отрицательную характери-
стику Иуды, формально принадлежащую повествователю. Но он
передает восприятие Иуды учениками, подготовленное слухами
о нем. О смене субъекта сознания свидетельствует смена
стилевой тональности (библейская афористичность и патетика
уступают место лексике, синтаксису и интонации разговорной
речи) и прямые указания автора.
      «Пришел он, низко кланяясь, выгибая спину осторожно и
пугливо вытягивая вперед свою безобразную бугроватую голову
– как раз такой, каким представляли его знающие. Он был
худощав, хорошего роста... и достаточно крепок силою был он,
по-видимому, но зачем-то притворялся хилым и болезненным и
голос имел переменчивый: то мужественный и сильный, то
крикливый, как у старой женщины, ругающей мужа... <...>

                             99