Смысл жизни человека в философско-антропологическом измерении. Стрелец Ю.Ш. - 112 стр.

 только методологическими рамками здесь являются не границы
человеческого познания, а рождение и смерть конкретного человека,
нравственный смысл жизни которого состоит в метафизическом
воссоединении индивида с самим собой, или в совпадении того, к чему он
призван голосом чистой совести, и уникального бытийного ответа на него
всей своей жизнью.
      Диалог    совести    и    ответственности    представляет    собой
универсальный механизм существования и обнаружения нравственности,
то есть имеет всеобщий характер, модифицируемый ее различными
уровнями. Индивидуальное наполнение этого механизма определяется
содержанием "вести" и "ответа" на нее. Каково это содержание? Что может
быть в нем обозначено как последнее, фундаментальное и основное? (Само
Абсолютное Добро такое содержание не составляет: диалог ведется о нем).
Вряд ли стоит здесь заниматься изобретательством: нравственный
всемирно-исторический опыт человечества был концентрированно
выражен христианством, и его первая и наибольшая заповедь гласит:
"Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею,
и всем разумением твоим... ." Вторая же подобная ей: "Возлюби ближнего
твоего, как самого себя" (Мф.,22:37-40). Так любовь провозглашена в
качестве единственного принципа и основного закона нравственности:
любовь не только как чувство (в заповеди упомянуты "душа" и "разумение"
человека), или склонность (такая трактовка обусловила разделение долга и
милосердия у Канта).
      Заповедь любви охватывает все ее планы: чувственный,
рациональный, ценностный, практический. Любовь одухотворяет все
отношения между людьми, между человеком и миром, и, значит,
бытийствует везде и во всем, в том числе, и в интенции человека к истине
(вопреки трактовке Швейцера): любовь          «Не радуется неправде, а
сорадуется истине;» (1-е коринф.,13:6).
      Соотнесенность любви с Богом означает, что первым ее условием
является наличие высшего и абсолютно ценного, чувство и разумение
которого человек получает в совести. Любовь к ближнему, неразрывно
связанная с первым аспектом заповеди (любви к Богу), немыслима вне
нравственной практики, индивидуальных и осмысленных усилий в
реализации заповеданного "вестью", то есть предполагает ответ. Любовь
как содержание диалога совести и ответственности, наполняет их
индивидуальным смыслом, именно индивидуальным, так как весть
предназначена "этому" человеку, и нет у него никаких оснований ожидать
исполнения заповеди любви от других людей (она не вменяется никому в
обязанность, как, например, справедливость). Каждому человеку, при этом,
известно, насколько трудно стать подлинно любящим, то есть
руководствоваться чистой совестью (в рассмотренном метафизическом
смысле) и бытийно адекватно отвечать на ее призыв. Вправе ли он не


112