Смысл жизни человека в философско-антропологическом измерении. Стрелец Ю.Ш. - 110 стр.

       "Проповедовать мораль легко, − писал Шопенгауэр, − обосновать ее
трудно". Бытовая дистинкция "сущее - должное" и порождает желание
проповедовать и обосновывать. Индивидуально воспринятая и
инициирующая такую же ответственность абсолютная весть становится
нравственно-онтологической основой "чистой совести".
      На бытовом уровне морального существования безусловность
"чистой совести" царит в виде запрета, а на бытийном − как пример
нравственно целостной жизни конкретного человека. А. Швейцер, являя
собой подобную целостность, пытался ее отрефлексировать, призвал
"найти великий основной аккорд, в котором все диссонансы
многообразных и противоречивых проявлений этического слились бы в
гармонию".1 Для него "аккордом" стало благоговейное отношение к жизни
вообще, хотя "элементарно-правдивое мышление", возродить которое он
считал нужным, требует обратиться скорее к конкретной человеческой
жизни.
      Понятие    "индивидуально-нравственная     жизнь     как   целое",
выявляющее меру проникнутости бытового плана жизни ее бытийным
содержанием, представляется пограничным по отношению к "жизни
вообще" и к относительно частным аспектам жизни индивида, связанным с
его нравственно-бытовой эволюцией, противоречивостью действий и
мыслей. "Чистая совесть" − не реакция на частные бытовые проявления
(здесь она лжива, ибо не предполагает целостной рефлексии жизни), и не
следствие осмысленной оценки жизни вообще, так как в этом случае она не
совесть, а общая мировоззренческая установка человека. Предельную
универсальность, за рамками которой исчезает сам феномен совести,
являет собой жизнь конкретного человека как элементарная основа
нравственного смысла жизни.
      "Чистая совесть", взятая в отношении к жизни вообще, предполагает
не человеческую, а божественную возможность освоить глубины всякой
чужой совести, то есть осмыслить жизнь любого человека. "Чистая
совесть", критически ограниченная рамками собственной жизни (свободы и
судьбы), возможна на уровне праведного морального существования
индивида. Швейцер же исходил из парадигмы благоговения перед жизнью
вообще, и для "чистой совести" справедливо не нашел в ней места.
      Попытка открыть всеобщий основной принцип нравственности
может быть реализована только в формальном смысле как, например,
"безусловное уважение к нравственному закону" Канта; содержательный
план появляется при отказе от такой всеобщности: универсально лишь
требование к каждому человеку самостоятельно открыть этот "закон" в
вести, предназначенной только ему и подтвердить (обосновать) его своей
жизнью как целым, иначе говоря, по феномену (совести) обнаружить свой
1
    Швейцер Благоговение перед жизнью. С. 103-104



110