История западноевропейской литературы XIX века (романтизм и реализм). Тихонова О.В. - 39 стр.

расплывались, точно живое и нарисованное ее лицо терлись одно о другое
и смазывались. Потом он стал читать ее письма. Они целиком относились
к отъезду и были кратки, деловиты и настойчивы, как служебные записки.
Ему хотелось почитать длинные ее письма – более ранней поры. Они
хранились на самом дне коробки, и, чтобы извлечь их, он вывалил все
остальные и машинально начал рыться в груде бумаг и вещиц,
обнаруживая то букетик, то подвязку, то черную маску, то булавку, то
волосы – темные, светлые… Иные волоски цеплялись за металлическую
отделку коробки и рвались, когда она открывалась.
      Скитаясь в воспоминаниях, он изучал почерк и слог писем,
разнообразных, как их орфография. Были среди них нежные и веселые,
шутливые и грустные: в одних просили любви, в других просили денег.
Какое-нибудь одно слово воскрешало в его памяти лицо, движения, звук
голоса; в иных случаях, однако, он ничего не в силах был припомнить.
      Заполонив его мысль, женщины мешали друг другу, мельчали,
общий уровень любви обезличивал их. Захватив в горсть перепутанные
письма, Родольф некоторое время с увлечением пересыпал их из руки в
руку. Потом это ему надоело, навело на него дремоту, он убрал коробку в
шкаф и сказал себе:
      – Все это ерунда!..
      Он и правда так думал; чувственные наслаждения вытоптали его
сердце, точно ученики – школьный двор: зелени там не было вовсе, а то,
что в нем происходило, отличалось еще большим легкомыслием, чем
детвора, и в противоположность ей не оставляло даже вырезанных на стене
имен.
      – Ну-с, приступим! – сказал он себе и начал писать:
      «Мужайтесь, Эмма, мужайтесь! Я не хочу быть несчастьем Вашей
жизни…»
      – В сущности это так и есть, – подумал Родольф, – я действую в ее
же интересах, я поступаю честно.
      «Тщательно ли Вы обдумали свое решение? Представляете ли Вы
себе, мой ангел, в какую пропасть я увлек бы Вас за собой? О нет! Вы шли
вперед доверчиво и безрассудно, в чаянии близкого счастья… О, как же
мы все несчастны! Какие мы все безумцы!»
      Родольф остановился – надо было найти какую-нибудь важную
причину.
      – Не написать ли ей, что я потерял состояние?.. Нет, нет! Да ведь это
ничего не изменит. Немного погодя все начнется сызнова. Разве таких
женщин, как она, можно в чем-нибудь убедить?
      Подумав, он опять взялся за перо:
      «Я никогда Вас не забуду, поверьте, моя преданность Вам останется
неизменной, но рано или поздно наш пыл (такова участь всех человеческих
чувств) все равно бы охладел! На смену пришла бы душевная усталость, и
                                    39