Бывший вундеркинд. Мое детство и юность / пер. с англ. В.В. Кашин. Винер Н. - 150 стр.

сумел достичь, и для моей матери было большей честью быть женой выдающегося и не
от мира сего человека и направлять его к той степени личного успеха, которого он со
временем добился. Это был крупный успех, и он знал об этом. Но это не было
положением преобразователя науки, положения, которого он заслужил и к которому
стремился. Он стремился стать Прометеем, принесшим огонь, и в своих собственных
глазах он испытал судьбу Прометея.
     От него я узнал, каким уровнем образованности должны обладать ученые и ту меру
мужественности, преданности и честности, которых требует научная карьера. Я узнал,
что ученость – это посвящение, а не работа. Я познакомился со жгучим чувством
ненависти ко всем обманам и интеллектуальному притворству, так же как и с чувством
гордости от преодоления препятствий в любой проблеме, которую мне удалось решить.
Это заслуженная цена за страдания, и все же я не запросил бы такой цены, например, у
человека, который бы не сумел подняться ни физически, ни морально на такую высоту,
поскольку такая цена не могла быть оплачена слабовольным, она убьет его. Так как я
был не только одаренным определенной интеллектуальной силой мальчиком, но также и
физически сильным, то я смог выдержать страдания этого спартанского воспитания.
Раньше я считал, что следовало бы подчинить воспитанию любого мальчика или
девочку и был уверен, что это необходимо не только для развития интеллекта ребенка,
но и для воспитания физической, умственной и нравственной выносливости.
     Даже если бы мы считали эту выносливость само собой разумеющейся, в тех
случаях, когда обычное воспитание не подходит, необходимо применять особый подход.
Мои собственные дети не прошли через такого рода высокоспециализированный
подход. Никогда я не пытался подвергнуть их подобному воспитанию. Однако я не могу
сказать, чтобы я не сделал бы этого, если бы столкнулся с проблемой, с которой
столкнулся мой отец.
     И все же, ограничить весь интерес только тем периодом развития, когда я
находился под прямым влиянием отца, означало бы извлечь неверный урок из этой
книги. К тому времени, когда я получил докторскую степень в Гарварде, я формально
завершил обычное образование американского юноши, идущего в науку. Но мой возраст
и отсутствие житейской мудрости не позволяли мне занять сразу место в ученом мире и
зарабатывать себе на жизнь. Для меня было важно не только рассказать о том, как я
начал довольно необычную жизнь вундеркинда, но и том, как я её завершил,
вернувшись к возможной норме. По-моему, это столь же интересно и важно, как и
отклонение от нормы.
     Прежде чем занять место полноценного ученого, я должен был расстаться со
специфическими условиями, когда я в какой-то мере выставлялся напоказ, и приобрести
обычный опыт, который приобретает каждый человек в подростковом и раннем
юношеском возрасте. Я должен был научиться заниматься вдалеке от властного отца и
регулировать свои отношения с людьми, для которых мое прошлое чудо-ребенка
ровным счетом ничего не значило. Я должен был стать достаточно компетентным
преподавателем, узнав свои преподавательские плюсы и минусы. Я должен был
перепачкать руки в промышленной лаборатории и познать удовлетворение от работы с
инструментами как член рабочей бригады. Я должен был узнать, что зарабатывание
денег литературным трудом не происходит урывками, а является упорядоченным
процессом, повторяемым ежедневно и в течение многих часов. Для меня необходимо
было понять, что математика является наукой, оперирующей реальными числами и
величинами, которые мы получаем в процесс наблюдения, и что результаты
математических операций можно и необходимо подвергнуть критическому анализу на
точность и практическую применимость, и поскольку годы моего возмужания пришлись
на войну, я должен был испытать на себе, что значит быть, если не бойцом действующей
армии, то хотя бы солдатом.