Социальная психология на рубеже веков. Ч.1. История, теория, исследования. Семечкин Н.И. - 120 стр.

       Таким образом, распространенность, постоянство и избирательность выступают, согласно
теории Келли, основными       опорными пунк-тами процесса каузальной атрибуции в модели
ковариации.
       Одно из уточнений теорий Келли касается тех случаев, когда атри-бутор (т. е. тот, кто
объясняет) однозначно склоняется в пользу диспо-зиционных причин. Это происходит, когда
атрибутору известно, что совершение определенных действий сопряжено с трудностями, риском,
жертвами, издержками, словом, оно требует какого-то преодоления. Тогда его объяснение строится
согласно принципу преувеличения значения диспозиционных причин. Так, например, во время
военных действий или в каких-то чрезвычайных обстоятельствах человек может получить тяжелое
ранение или увечье не по причине личного героизма, а просто случайно или из-за своей беспечности.
Тем не менее, люди, зная, что он вернулся с войны искалеченным, объяснят его увечье как
свидетельство проявления мужества.
       Модель ковариации, или соизменения, разработанная Келли, безус-ловно, очень логична и
теоретически красива, но явно умозрительна. Так что в реальной жизни она малоприменима,
поскольку мы редко располагаем всей той информацией, которую предусматривает модель. Нам
часто не известно, насколько избирательно поведение человека, насколько оно типично для него, и
даже относительно степени распространенности какого-либо поведения мы не всегда осведомлены
точно. Поэтому более приближенной к реальности представляется концепция каузальных схем, также
разработанная Х. Келли.
       Каузальные схемы
       Любое событие является следствием какой-либо причины, а само оно, в свою очередь,
выступает в качестве причины для другого следст-вия или события. В своей повседневной жизни мы
постоянно видим, как определенные причины вызывают конкретные следствия. Цепочки этих
причинно-следственных связей откладываются в нашей памяти в виде каузальных схем. Суть
рассуждений Келли по этому поводу сводится к тому, что мы при отсутствии всякой информации,
необходимой для объяснения в соответствии с моделью ковариации (знаний о человеке и ситуации
— последовательность, избирательность, распространенность), используем для объяснения
происходящего каузальные схе-мы. Т. е. в своих суждениях мы полагаемся не на знание о
конкретном событии, а на общее представление. При этом мы рассуждаем пример-но так: в этих
обстоятельствах такая-то причина вызывает такое-то следствие. В результате, хотя у нас нет никаких
знаний о данной конкретной ситуации, мы ее все равно объясняем. Кстати, для человека это
исключительно важно — дать хоть какое-то, пусть совершенно фантастическое, объяснение
происходящему. Потому что иначе мир для него становится непонятным, угрожающим,
непредсказуемым.
       Представьте, например, что вы являетесь свидетелем следующей сцены: по улице бежит
человек, прижимая к себе гуся, на лице у него испуг и отчаяние. В некотором отдалении за ним
спешит толпа возбуж-денных людей, которые что-то выкрикивают и потрясают руками. Что первое
придет вам в голову для объяснения происходящего? Скорее всего, сцена бегства Сэмюэля
Паниковского с ворованным гусем от местных жителей. Наблюдаемое событие может действительно
оказаться повторением прискорбного происшествия с одним из “сыновей лейтенанта Шмидта”. Но
оно может иметь и другое объяснение. Например, бегущие люди опаздывают на поезд, а тот, что
бежит впереди с гусем, самый быстрый из них. Или все эти люди, в том числе и обладатель гуся, чем-
то сильно испуганы и теперь все вместе убегают от того, что их напугало. Ну, и так далее. Однако
каузальная схема, поскольку ситуация кажется хрестоматийно знакомой, заставит вас дать один,
хрестоматийный же, вариант объяснения.
       Репертуар каузальных схем человека варьируется в зависимости от обстоятельств. Если при
отсутствии всякой предварительной информа-ции ситуация предоставляет возможность самых
различных интерпретаций, причем имеющих равное право на существование, то в этом случае
сработает схема нескольких или множества удовлетворительных причин. Иначе говоря, когда мы
видим, что любой из множества факторов может выступать в качестве причины происходящего, то нам
трудно будет объяснить событие, т. к. у нас нет оснований для того, чтобы отдать предпочтение одному
объяснению и игнорировать другие.
       Вновь обратимся к примеру с бегущим гусеносцем и толпой людей. Если мы просто
фиксируем происходящее, а признаки ситуации столь неопределенны, что позволяют сделать вывод и
о краже, и об опоздании на поезд, и о массовом испуге, то этот случай так и останется для нас
загадочным, т. е. необъясненным. Следовательно, наличие более, чем одной, подходящей для